17 августа областной суд в очередной раз отказал адвокатам обвиняемого экс-мэра Нижнего Новгорода Олега Сорокина в смягчении меры пресечения. Замене ее с ареста в СИЗО га домашний арест или залог на 50 миллионов рублей.

Карикатура Алексея Меринова

Обычно пишут, что защита не убедила суд в смягчении меры пресечения. Скажу крамольную вещь: а суд не надо ни в чем убеждать – у суда есть свои убеждения, свое понимание корпоративной солидарности и, если хотите, свое понимание гуманизма, когда он оставляет арестованного под стражей до суда. Другое дело, что судьи редко даже в частном порядке объясняют логику своих решений.

Легче всего было бы сказать, что сейчас в России репрессивное время, когда каждый день сообщают о резонансных задержаниях, которые сопровождаются в дальнейшем на 99% содержанием под стражей. Это действительно так. Однако мы видим, что иной раз мера пресечения обвиняемым смягчается. Так было по делу о продаже акций ОАО “ТЭК-НН” с Владимиром Приваловым, с подельниками того же Привалова и Олега Кондрашова по делу о кладбищенских взятках. Поэтому одними “заморозками” и “закручиванием гаек” в стране тут всего не объяснишь.

Я как-то разговаривал с одним судьей, и он мне сказал примерно следующее о своем понимании гуманизма. Если он рассматривает вопрос меры пресечения обвиняемого, который уже арестован и находится в СИЗО, то он ему не станет смягчать меру пресечения при понимании того, что тот в дальнейшем будет приговорен к реальному сроку наказания. И в этом проявляется специфический судейский гуманизм. Он рассуждал: вот обвиняемый арестован, он уже адаптировался к условиям ограничения свободы, а если его отпустить, то в дальнейшем повторное лишение свободы он примет в разы тяжелее, чем если бы он все время находился в СИЗО. Но дело не только в сочувствии судьи к арестованному, в которое мало кто поверит. Проблема и в корпоративной солидарности. Судье, который рассматривает уже дело по существу, в разы легче приговорить подсудимого к реальному сроку наказания, когда он уже арестован, чем когда он находится на свободе. Одно дело приговорить обладающего до сих пор авторитетом Сорокина, который находится в клетке, совсем другое, когда он на свободе. Судья говорил мне, что это несопоставимо. Для примера скажу, что это во многом спасло от реального срока Владимира Привалова, который в ходе суда был под домашним арестом, а не в клетке. Последний штрих в данном психологическом экскурсе. Если подсудимого приговаривают к условному сроку или оправдывают, когда он не был арестован, он не так уж благодарен судье: что это такое, я не виноват, а мне условный срок, судья неправ, я буду обжаловать! Когда подсудимый получает то же самое, находясь в клетке, он по гроб жизни благодарен судье.

Судья, продлевая арест Олегу Сорокину, не считает, что он наносит ему какой-то ущерб. Наоборот, он примерно понимает, какая судьба ждет именитого арестанта и полагает, что чем тот раньше сел, тем раньше он выйдет. А срок у Сорокина идет с момента задержания. Поэтому ничего личного, просто работа у судьи такая. А спрогнозировать дальнейшие “перспективы” любому судье, даже не очень опытному и не до конца пропитанному профессиональным цинизмом, довольно просто. Судья понимает, что раз такого статусного человека арестовали, то команда дана сверху. Предъявленные обвинения зачастую – лишь формальный повод. И чего обсуждать: имеется причастность Сорокина к преступлениям по данным эпизодам или нет? Пустое все это.

Когда Олег Сорокин обоснованно возмущается тем, что следователь Евгений Лагунов 29 ноября 2017 года вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении ОВС в связи с его незаинтересованностью в результатах аукциона по земельному участку в 453 га в Кузнечихе, а 17 декабря 2017 года он же возбуждает по этому “факту” уголовное дело в отношении этого же лица, то мы все удивляемся: как это так? А для судей это сигнал того, что это “госзаказ” на арест Сорокина дано указание с очень большой высоты. А под “госзаказ” у нас есть “госприемка”. И какое тут может быть освобождение под залог или даже перевод под домашний арест?

Теперь о личности арестованного. Олег Сорокин – человек, который имеет деньги, связи и, самое главное, знание “системы”. И он не может не понимать, что его собираются судить не за “коммерческий подкуп” и “похищение человека”, до которых никому нет дела, а за некую нелояльность государству. Реальную или выдуманную его противниками. Судить его будет то же государство. Может он в данной ситуации выиграть, когда бы государство встало на его сторону, а не на свою, левиафановскую? Конечно, нет. Ни при каких условиях.

А раз так, любой нормальный человек если и не попытается, то будет мечтать сбежать от этого государства. То бишь, с территории его юрисдикции. Тем более, что на Сорокина навесили дела, по которым можно схлопотать не меньше “десяточки”. Следователь прекрасно это понимает, судьи прекрасно это понимают. Они представляют уровень возможностей обвиняемого. В общем, кто кинет камень в ОВС, если он нелегально покинет страну, как пастор Шлаг на лыжах? Никто. Поэтому, следователь перечисляет все ресурсы и мотивы, которые могут позвать Олега Сорокина в рискованную дорогу. Те же материальные ресурсы, связи с влиятельными лицами, автомобиль супруги с дипломатическими номерами, на котором можно добраться поближе к границе, много раз зафрахтованный самолет, на котором тоже можно улететь в какую-то нужную точку России, если невозможно за границу. Упоминаются также семья, находящаяся за границей, недвижимость. Мотив воссоединения с близкими никто не отменял. Какое-то время скрываться, подумать о дальнейших шагах вилла в Каннах не помешает. Опять же заграничный паспорт с открытой шенгенской визой остается на руках из-за того, что никто его не хочет забрать или уничтожить.

Адвокаты и сам арестованный могут долго и упорно спорить со следователем о наличии доказательств намерений Олега Сорокина скрыться или уничтожить доказательства вины, приводить остроумные и логичные аргументы. Но это все игра слов, которая никому не интересна.

У суда давно сформирована позиция по мере пресечения для экс-главы Нижнего Новгорода. И никакие доводы не способны переубедить суд. Остается надеяться только на чудо при рассмотрении уголовного дела по существу. Остальное все от лукавого. Кто говорит о каких-то доводах защиты, с которыми суд согласился или не согласился, тот не понимает сути происходящего.