Похоже, полку общественников, которые перешли в политическую оппозицию к нижегородской власти, прибыло. К градозащитникам и экологам присоединился и зоозащитник Владимир Гройсман. По странному и совершенно случайному совпадению в оппозиции оказались почти все, кто были ярыми восхвалителями бывшего мэра Владимира Панова.

В оппозиционности бизнесмена и зоозащитника Владимира Гройсмана нет ничего удивительного. Он большой любитель порассуждать о своих симпатиях к губернатору Борису Немцову, о том, что на Нижнем Новгороде “проклятье”, что многие наши беды корнями уходят в “Нижегородскую Ярмарку”, где купцы товары продавали, а потом здесь же кутили. Не повезло нам и с тем, что Горький был закрытым городом. И вот, мол, у нас тут очень плохо с культурой. Плохо родит эта земля писателей, художников и музыкантов. И вообще, Нижегородской области на роду написано отстать не только от Татарстана, но и от Чувашии. В общем, Гройсман – это типичный “нижегородофоб”, которых в последнее время расплодилось немало. Как-то он приободрился при мэре Владимире Панове и стал вовсю восхвалять его законотворческую деятельность в Госдуме по подготовке законопроекта “Об ответственном обращении с животными”. Дескать, это был революционный шаг в обеспечении функционирования всех сфер обращения с животными, в том числе с собаками и кошками. Владимир Гройсман стал по поручению мэра инспектором по жизнедеятельности зоопарка “Мишутка” в парке Швейцария. Именно он как зоозащитник сопровождал решения Панова по ликвидации зоопарка. По этой теме до сих пор ведутся яростные споры. Недавно один высокопоставленный человек вдруг стал мне доказывать, что ликвидация зоопарка “Мишутка” была очень большой ошибкой. Он пояснил, что “Мишутка” являлся не простым зоопарком, а особенным: туда сдавали раненых зверей, постаревших зверей из цирков – они больше нигде не были нужны. А в этом зоопарке звери-пенсионеры и звери-инвалиды доживали, получая заботу и любовь трудового коллектива “Мищутки”. Почему этого не понял зоозащитник Гройсман, я не знаю.

Владимир Гройсман оказался среди общественников-любимчиков мэра. В 2019 году он “от партии Панова” даже собрался было доизбраться в гордуму Нижнего Новгорода по округу №21 (Сормовский район). Заявился на праймериз “Единой России”, громогласно заявил, что ему тесно в стане общественников и он хочет заниматься в гордуме комфортной городской средой. Но вдруг от этих намерений чуть ли не в последний момент отказался. Казалось, что у него с бизнесом в ООО “Зоозащита-НН” и так все замечательно. И вдруг в конце 2020 года Гройсман обиженно заявил, что его “Зоозащита”, которая более семи лет выполняла программу по гуманному регулированию бездомных животных, больше не станет этим заниматься. Мол, ему не доверяют. Выяснилось, что новый заказчик по отлову бродячих собак “Горкомэкология”, в отличие от прежнего заказчика – департамента благоустройства – потребовали с “Зоозащиты” 1 млн рублей за недостатки в видеофиксации отлова собак. Гройсман заявил, что из-за проблем с видеокамерой было снято только завершение процесса, когда собаки были под наркозом, а у него это видео не приняли к оплате. Но, мол, собаки-то были! Видимо, после этого Гройсман и решил перейти в политическую оппозицию к нынешней администрации Нижнего Новгорода. Как всегда, у нас это делается на обидах, когда “погладили против шерсти”.

В чем суть протестов Гройсмана, какая у него идеология? Основатель и руководитель ООО “Зоозащита-НН” недоволен тем, что запретили выгуливать собак на Нижневолжской набережной и пока не пускают собачников в обновленный парк Швейцария. Владимир Гройсман сразу заходит со своего главного козыря: в каждой третьей семье в Нижнем Новгороде имеется собака, а всего собак в городе порядка 200 тысяч. То есть, он сам делит нижегородцев на новое “меньшинство” – собачников и “большинство” – не собачников, которых две трети в городе. И безапелляционно требует защиты прав новоявленного меньшинства. В уже много раз апробированном варианте, когда защищают права разного рода меньшинств. Типа им надо дать все, а остальные должны это смиренно принимать. На самом деле, кто сказал, что между собачниками и несобачниками нет противоречий примерно таких же, как между автомобилистами и “безлошадными” во дворах, да и на улицах города? За личный автомобиль платят налог, вводятся платные парковки. Автомобилистов чуть что штрафуют и от этих штрафов бюджеты получают миллиарды рублей. Есть приоритет пешехода на пешеходном переходе. Раз Гройсман напирает на права собачников, то пусть они, подобно автомобилистам, имеют и обязанности. Нужны площадки для выгула – платите за собаку. Здесь же от него звучит только “дай бесплатно”: площадки для выгула, пакеты для биоотходов, специальные урны, а теперь еще и особые зоны в общественных пространствах. По сути дела, нам предлагается иметь отдельный бюджет для собачников и собак. Но ведь город прежде всего для людей, хотя мы все или почти все любим собак, восхищаемся ими. Но тогда за собаку надо платить. И все, нет вопросов, будет.

Почему власть что-то временно запрещает? Есть общественный запрос на чистоту в общественных местах, на новых и популярных общественных пространствах. Мне вообще не очень понятно, зачем идти с собакой на Нижневолжскую набережную, где полно людей? Других мест нет погулять без пакетов для биоотходов? Город должен быть чистым. Общественные места тоже. Это новый вызов для власти. Она должна на него реагировать. Кто чистоту нарушает, должен за это отвечать. Как? Пока нет на этот счет решений, могут быть и некоторые ограничения. Потом, когда будут решения, их снимут. Что тут непонятного для Гройсмана?

В социальных сетях появилась узкая группа лиц по предварительному сговору, которая тоже делит людей на тех, кто любит собак, и тех, кто не любит собак. Они сами определяют, кто собачники, а кто антисобачники. Вторые, по их оценке – негодяи и мерзавцы. Если на чьей-то подконтрольной территории есть бродячие собаки, в сети начинается травля собственника, который относится к ним вроде как неправильно. Что делать собственнику, который оказывается под давлением так называемого общественного мнения? Идти в организацию по отлову и гуманному регулированию.

Интересно, что Владимир Гройсман часто в репликах использует терминологию: “фашисты”, “нацисты”, “гитлерюгенд” и так далее. Между тем, есть некая Ирина Бошман, которая выступает с обвинениями в адрес ООО “Зоозащита-НН”. Она делала заявления о том, что в “Зоозащиту” не берут на работу тех, кто реально любит собак, там табу на ветеринаров. Почему? Она считала, что там не борются за выживание животных. В ООО плохая стерилизация, нет гуманной эвтаназии. И Бошман еще в 2018 году обращала внимание на то, что на улицах Нижнего Новгорода невозможно найти бродячих щенков, нет и заявленных Гройсманом тысяч собак. Ее мнение – их усыпили. Она неоднократно просила показать ей документы “Зоозащиты”: где стерилизованных собак выпустили, чтобы лично убедиться в том, что они там сейчас есть. Всегда она получала отказы. Возможно, это следствие неприязненных межличностных отношений в среде самих зоозащитников, а возможно не хочется что-то показывать, чтобы не возник скандал.

В Нижнем Новгороде “зоозащитник на доверии” Гройсман – влиятельное лицо. А вот в Дзержинске на заседании гордумы его встретили совсем иначе. Один из депутатов произнес пламенный спич: “Я за детей, за рыбок и за кошек. Мы уже проголосовали. У нас позиция сформировалась. У нас свой город – Дзержинск, у вас – свой Нижний Новгород. Вот со своими собаками и разбирайтесь, а мы разберемся со своими”. А потом в Дзержинске появились “синие собаки”. С чего бы это?

Гройсман делит всех на собачников и несобачников. Он считает себя лидером всех нижегородцев-собачников, у которых 200 тысяч собак. Представляет он этих людей именно ущемлёнными в правах, недовольными своим городом, оппозиционным меньшинством. А собачники уверены, что они такие? Собачники готовы, что на них кто-то будет строить свою оппозиционную карьеру?