Вчера Нижегородский районный суд оставил экс-мэра Нижнего Новгорода Олега Сорокина под арестом еще на три месяца. До 17 мая включительно. Содержательно вчерашнее заседание мало отличалось от того, что говорили стороны судебного процесса два месяца назад. Меняется лишь настроение слушателей и СМИ. На мой взгляд, общественность все больше сочувствует Сорокину.

Суды по мере пресечения не рассматривают всю картину того или иного преступления в целом. Там речь идет о трех кадрах из двадцати пяти. Основательны ли подозрения в отношении лица, какие следственные действия с ним проводятся, может ли оно воспрепятствовать следственным действиям, уничтожить доказательства по делу, наконец, скрыться. Иногда стороны начинают спорить о доказательствах виновности, но судьи обычно пресекают эту тему на корню. Между тем, следствие ведет обширную работу не только с обвиняемым, но и со свидетелями. И какие фактические доказательства есть против арестованного, никому, кроме следователя, неизвестно. В том числе, суду. Исходя из этого, суд в российской специфике идет навстречу следствию, арестовывая обвиняемого и продлевая до поры до времени сроки ареста. Это важное замечание для понимания читателей.

Что касается расследования “дела Олега Сорокина”, то оно не является по форме исключительным. А вот по сути следователь на заседании суда дал понять, что доказательств против обвиняемого, видимо, нет. В ходе судебного разбирательства следователь вдруг стал вести допрос Сорокина, задавая ему, мягко говоря, непонятные вопросы, которые не очень связаны с конкретным уголовным делом. Например, где обвиняемый находился с апреля по сентябрь 2013 года? Как будто Олег Сорокин все это время находился в одном месте. На самом деле, он в этот промежуток времени был и в Нижнем Новгороде, и за границей, и работал в Думе, и лечился, и отдыхал. Потом следователь спросил, когда обвиняемый познакомился с бывшим заместителем главы администрации города Сергеем Мироновым? Далее, был вопрос о том, кто передал Сорокину дом в Каннах в бессрочное и безвозмездное пользование. Также задавался вопрос о том, сколько стоит аренда самолета. Прозвучал вопрос о собственниках “организации Хохломская роспись”. Следователь интересовался тем, какие доли предприятий Сорокин передал жене в 2010 году, уйдя на работу главой города. И на десерт следователь хотел знать, как Сорокин познакомился с Александром Новоселовым.

На некоторые вопросы Сорокин ответил, на некоторые не стал отвечать, отметив, что следователь во время допросов постоянно задает подобные вопросы. Вообще, все это как минимум странно. Полагаю, что Олег Сорокин очень правильно заявил о позиции следствия: оно чувствует себя неуверенно и содержанием под стражей пытается сломать его морально-психологически. Видимо, так оно и есть. Потому что такой разброс вопросов вряд ли свидетельствует об адекватности линии следствия.

Какие новые доводы появились за два месяца у следствия, чтобы убедить суд, что он может скрыться?

Первое. Выезд за границу жены и сына Никиты, которые не намерены возвращаться в Россию.
Второе. Надо полагать, следствие активно допрашивало все это время сотрудников Белого и Серого домов. При этом выяснилось, что один из них Сергей Миронов покинул страну и далее объявлен в федеральный розыск. Если я правильно услышал, Миронов покинул страну нелегально. И когда Сорокин стал объяснять, что он не имеет возможности покинуть страну, ему привели пример Миронова. Олег Сорокин в ответ пояснил, что не имеет понятия, куда и как уехал Сергей Миронов.

Зато он дал пояснения о причинах вынужденной эмиграции семьи. Дело в том, что уже во время обыска 19 декабря 2017 года следственная бригада дала утечку дезинформации о том, что в квартире Сорокина обнаружены 1,5 миллиарда рублей наличными. Эта ложная информация поставила семью в опасное положение. Тем более, что семья была лишена средств защиты, а также охраны, которая 15 лет после покушения обеспечивала безопасность ОВС и его близких. Следствие не опровергло вброс о 1,5 миллиардах. Это увеличивает риск для безопасности семьи, поэтому супруга покинула страну.

Это стало козырем следствия: мол, обвиняемого нельзя выпускать из СИЗО – он всеми силами попытается воссоединиться с семьей. Как я думаю, те, кто стоит за возбуждением “дела Сорокина” очень раздосадованы отъездом семьи по другой причине. Обвиняемый не является собственником бизнеса. Заставить его продать бизнес ради свободы не так просто, когда семья в безопасности. Мысль виртуальная, но вполне реальная: а вдруг Нагорная и Сорокин в силу сложившихся обстоятельств фиктивно или реально разведутся? Как в этом случае отжать “бизнес Сорокина”? Трудно. Близок локоть, да не укусишь. А может ради этого отжима сильными мира сего “дело Сорокина” и заводилось?

Впервые сторона защиты предложила такую меру “обеспечения”, как залог. Был предложен залог в 50 миллионов рублей, как я понял, даже за домашний арест Олега Сорокина.

Что касается слез Олега Валентиновича, то тут не следует злорадствовать. Понятно, что для сантиментов есть две очевидные причины. Первая: он скучает по семье, к которой он всегда относился трепетно. У него дочке Елизавете второй год. Вторая причина: несправедливость в отношении него. Это очень ранит. В какой-то степени на этом процессе развеян миф о том, что в 2003 году в Сорокина не стреляли. Медицинские документы свидетельствуют отсутствие селезенки и мелкие металлические осколки в теле.

Пока суд идет навстречу следствию, которое работает менее двух месяцев. Но если к середине мая следователь в суд не принесет в клювике ничего, кроме обещаний найти доказательства вины Олега Сорокина, то административное давление на суд придется усиливать. А общество вообще может перейти на сторону обвиняемого, который окажется в ореоле мученика.