Хотел дать свое видение второго эпизода по “взятке” по уголовному делу экс-главы Нижнего Новгорода Олега Сорокина и бывших милиционеров Евгения Воронина и Романа Маркеева. Но вчера на заседании суда апелляционной инстанции отставные милиционеры Воронин и Маркеев, поняв, что это их последняя возможность для защиты, развернуто выступили в прениях.

Полковник Евгений Воронин и подполковник Роман Маркеев – это рабочие лошади сыска. Простые мужики со всеми их достоинствами и недостатками. Они не очень хорошо образованы, довольно косноязычны. Им было некогда заниматься самообразованием. Они всю жизнь ловили преступников и больше общались с ними, чем со светской публикой, которую они не видели. Воронин проработал в органах 37 лет, Маркеев – 22 года. Они работали не столько в кабинетах, сколько в “поле”. Внедрялись в преступные группировки, в том числе в СИЗО, руководили наружным наблюдением, участвовали в ОРМ, захватывали бандитов и убийц.

Никого не хочу обижать, но следователи СУ СК и работники прокуратуры, которые стирают их сейчас в “лагерную пыль” только потому, что они обозначились рядом с Сорокиным, совсем из другого теста. Они хорошо образованы, у них поставлена речь, но они “борются с преступностью” исключительно за столом. И если есть указание сверху сделать Воронина и Маркеева “утяжелителями” осуждения Сорокина, то у них ни один нерв не дрогнет. Расходный материал не жалко.

Для обвинения и следствия ОРМ это, как выразился, Евгений Воронин, выезд махновцев на тачанках в чисто поле. Собрались за 5 минут и уже в “Гуляй-поле” развлекаются. Прокурорские, к стыду своему, даже не понимают, как долго и тщательно ОРМ готовится. Полковник Воронин это все досконально рассказал. До того, как появилось постановление о проведении ОРМ, генерал Цыганов подписал ранее еще два документа. Была проведена масса подготовительных мероприятий по Новоселову и не только. Наружное наблюдение, прослушка телефонов, определение состава участников ОРС, подбор агентуры и установка средств связи там, где Новоселов после ОРМ мог встретиться с Михаилом Дикиным, и так далее. Однако у следствия и обвинения все сводится только к Постановлению о проведении ОРМ, которое подписал Цыганов. Если бы генерал не занимал важную должность в федеральной структуре, его тоже могли сделать подсудимыи по данному делу. Но ему повезло, он не отставной генерал МВД, оттрубивший свое.

Очень забавно пояснил этот момент Маркеев. Он говорил: мол, обвинение утверждает, что он стал исполнять заведомо преступный приказ. Получается, что он знал о преступности организационных действий Воронина, а вот Цыганова тот ввел в заблуждение. Это его, тогда капитана, он мог ввести в заблуждение, а опытного и знающего тогда полковника – как? Действительно, у следствия и обвинения тут что-то не вяжется.

Воронин пояснил, как формировалась группа участников ОРМ по Новоселову. Это были не его подчиненные, а люди откомандированные из различных подразделений, которые должны были обладать разными навыками. Например, посадить Новоселова в машину Сорокина, учитывая, что он боксер и физически подготовленный человек. Надо было не просто запросить людей в других подразделениях, но и встретиться с ними и получить согласие на участие в мероприятии по выработанным планам и легенде. Откомандировать людей могли только по указанию Цыганова. Потом все расписывались в документах по своему участию. Но следствие и обвинение, не понимая и не зная этих механизмов, считают участников ОРМ “группой лиц по предварительному сговору”. Это люди, не связанные друг с другом по службе. Более того, за ними тоже велось наружное наблюдение и фиксация происходящего техническими средствами. Что бы в лесу не пошло что-то не так. Об этом сразу бы доложили не Воронину, а в первую очередь Цыганову.

Некоторые тонкости того, как планировалось ОРМ. Воронин дал указание провести “захват” Новоселова в людном месте. Он считал, что братья Дикины имеют свои каналы связи и “внедрения”. И они сразу получат информацию об ОРМ. Было указание не иметь оружия и спецсредств, в том числе, наручников. При “захвате” Новоселова на площади Свободы было непонятно изначально, вооружен тот или нет, удары по ногам были сделаны для того, чтобы убедиться с оружием он или безоружен. Сразу после события на площади Свободы прошла информация к Воронину, что парня посадили в машину. Чего-то из ряда вон выходящего не сообщили. Если бы это произошло, Цыганов бы уже знал. “Мерседес” с Маркеевым и Новоселовым сопровождала еще одна машина, которая должна была отсечь ГИБДД. Таким образом, если начинать с наружного наблюдения за Александром Новоселовым при подготовке ОРМ, выяснении его образа жизни и связей, до проведения самого оперативного эксперимента, там было задействовано в течении нескольких недель десятки сотрудников. В структуре ГУВД о подготовке ОРМ знали тоже очень много людей. Скрыть это было невозможно.

Следствие и обвинение утверждает, что ОРМ стало лишь прикрытием преступных действий. Очень правильно это отверг Маркеев: если бы надо было выбить из Новоселова сведения, то просто выбили бы их без всякого ОРМ. И все. И это логично в своей простоте. Выяснилось, что не было задачи получить показания “пострадавшего” на бумаге. Было достаточно того, чтобы он дал информацию на камеру. Потом уже в любом случае его допрашивал бы следователь по делу о покушении на Сорокина Клочков. Все вышеуказанное не оставляет камня на камне от обвинения в похищении человека.

Воронин, эта простая душа, соглашается, что он мог ошибиться в выборе модели оперативного эксперимента. Но никакого похищения человека не было. Еще как-то можно натянуть превышение полномочий и не более того. Уже приходилось упоминать то, что еще в прениях сторон в первой судебной инстанции обвинитель вместо информированности Новоселова о причастности Дикиных к покушению стала говорить о получении с него “нужных” Воронину, Маркееву и Сорокину показаний на Дикина. Полагаю, что это сделано как раз для того, чтобы квалифицировать действия осужденных, как похищение. Иначе бы апелляционная инстанция или Верховный суд переквалифицировали это деяние на превышение полномочий, срок давности по которому давно истек. Вот и пришлось искусственно представить дело так, как будто следствие зашло в тупик, и вот так все сдвинулось с места. Выбиванием показаний в лесу. Но это в реальности не так.

Еще ряд интересных моментов, которые отметили Воронин и Маркеев. Забавно Маркеев рассуждал о том, почему следствие, обвинение и суд верят Новоселову, осужденному за дачу ложных показаний, а не верят заслуженным борцам с преступностью. Но вдруг выяснилось, что и с Новоселовым у суда “здесь верю, а здесь не верю”. Оказывается, хоть Новоселов и говорил, что был пистолет, из него над ухом стреляли, им по голове били, в рот его засовывали. Но суд посчитал пистолет “неизвестным железным предметом”. Возникает вопрос: этот предмет стреляет? Маркеев долго смеялся над тем, что когда Новоселову-сказочнику в рот засунули пистолет, то ранили нижнюю губу, а ведь должна была раниться верхняя мушкой пистолета. Как же ему засовывали в рот “неизвестную стреляющую железяку”? А вот про топор суд почему-то Новоселову поверил. Ему, мол, незачем тут было врать. А может быть, он врет просто из любви к искусству? Такое бывает у некоторых. Также шикарная версия суда первой инстанции о том, что во время захвата Новоселова на остановке на площади Свободы Маркеев нанес ему два удара в живот, после чего у того стала “кровить” правая почка. Такое бывает, ЧТОБЫ ДО ПОЧКИ ДОСТАТЬ ЧЕРЕЗ ЖИВОТ? Какое-то новое слово в ударной технике: просто в историю войдет теперь “удар Маркеева”. Это тоже потребовалось для того, чтобы квалифицировать действия милиционеров как похищение. Оно выглядит убедительнее, если при “захвате” нанесен ущерб здоровью. Это обвинение суда первой инстанции выглядит еще более фантастическим, когда все слышали совсем другое в показаниях самого Новоселова. Он показал, что не Маркеев к нему первым подошел, а два неизвестных крепкого сложения, а только потом, когда он начал сопротивляться, к нему выдвинулся и Маркеев. И сопротивление Новоселова погасили ударами по ногам. В плюс данному противоречию Маркеев и Воронин, а также некоторые их адвокаты заявили, что в приговоре есть ссылки на материалы, которые в суде не исследовались. И Роман Маркеев делает вывод, к которому следует как минимум прислушаться: ВИДИМО, ПРИГОВОР БЫЛ НАПИСАН ДО СУДА, ПОТОМ ПРОШЕЛ СУД, А ИЗМЕНЕНИЯ В ПРИГОВОР ВНЕСТИ ЗАБЫЛИ.

Ну, и как ко всему этому относиться? Ведь судья не могла сослаться на то, что она не исследовала. Что же всем нам подсунули в виде приговора, откуда вывалилось это “творчество”? Надо над этим много думать.